о воду и уменьшают этим скорость движения судна. Выдыхаемая же ими углекислота разъедает бетонные части подводных сооружений.
Эти животные большей частью хищники и питаются мелкими рачками, инфузориями. У берегов Чили Дарвин открыл новую форму усоногих. Чтобы описать ее, следовало изучить типичные формы, а потом сравнить с ними вновь открытую.
Оказалось, что в систематике этой группы животных царит полный беспорядок. Каждый ученый классифицирует усоногих по-своему, а в результате нельзя понять, о каком виде идет речь в научных работах.
Усоногих раков трудно классифицировать.
Эта группа животных представлена многими видами и разновидностями. К тому же они изменчивы, и трудно определить, к какому же виду следует отнести тот или другой экземпляр.
Восемь лет мучился Дарвин над изучением усоногих.
Великое множество их заготовил впрок, чтобы иметь больше материала для работы. Банки стояли на его столе. Он сидел часами, пристально изучая каждый мелкий признак, каждый орган животных.
Объединить этих двух усоногих в один вид? Или они относятся к двум разным видам? Вчера еще он не сомневался в том, что перед ним один вид, а сегодня у него возникли сомнения…
«Описав серию форм, как отдельные виды, я рвал свою рукопись и делал из них один вид, снова рвал и делал их отдельными, — пишет Дарвин своему другу Гукеру, — а затем опять объединял (такие случаи со мной бывали); я скрежетал зубами, проклинал виды и спрашивал, за какие грехи я осужден на такие муки».
Ошибка происходила оттого, что Дарвин, как и другие исследователи до него, брал какой-нибудь один или несколько признаков и на основе их распределял животных. Только когда он стал делать это на основе многих существенных признаков строения животных, ему удавалась классификация. До сих пор Дарвин мало занимался систематикой. Теперь — зрелым ученым — он прошел большую практическую школу по систематике, работая над усоногими раками.
В результате появились двухтомная монография о современных усоногих и две работы об ископаемых представителях этой группы.
Дарвин считал выдающимся в своей жизни событием то, что он «…наконец совершенно покончил с бесконечными усоногими».
И он даже шутил, говоря, что писатель Бульвер в своем в то время вышедшем романе вывел его вместе с монографией об усоногих в образе профессора Ленга, написавшего два толстых тома о морских блюдцах (раковинах).
Работа над усоногими наглядно показала Дарвину, что виды животных нельзя рассматривать как резко отграниченные, совершенно независимые друг от друга группы.
«Меня поразила, — говорит он, — изменчивость каждой отдельной части… Когда я строго сравниваю один и тот же орган у многих индивидов, то всегда нахожу его изменчивым и вижу, как опасно устанавливать виды на основании мелочных признаков».
Вместе с тем работа над усоногими прекрасно подтверждала его эволюционные взгляды и показала, что строение и история развития животных тесно связаны с их классификацией. Это была поистине замечательная школа для исследователя и по содержанию, и по методике ее. Наконец, она продолжала воспитывать в нем терпение, настойчивость и последовательность — качества, без которых невозможны исследования.
Классификация усоногих убедила Дарвина в том, что вид действительно существует в природе, а не служит только придуманной человеком единицей для систематики. И надо отдать должную дань уважения Карлу Линнею, который еще в XVIII столетии понял, что вид — не плод сознания ученого, а объективное явление природы, элементарная единица органического мира, из которых он и складывается. Но сын своего времени, Линней истолковал сохранение признаков вида при размножении — в чем каждый может легко убедиться наблюдениями в природе — как постоянство и неизменность. Вспомним, какой сложный путь прошел Ламарк, прежде чем на закате жизни достиг понимания реальности вида. Ему нужно было понять, что вид существует неизменным не постоянно, а на определенном отрезке времени. Но убедительно обосновать свою новую точку зрения на вид Ламарку не удалось. Эта задача выпала на долю Дарвина.
Глава VIII
О чем было написано в зеленом томике
… виды изменчивы и… родственные виды происходят от общего корня. Знаю, сколько упреков я навлеку на себя этим заключением, но я по крайней мере честно и обдуманно пришел к нему.
Ч. Дарвин
Тайна из тайн
Однажды, отдыхая в парке, Дарвин крепко заснул на траве и вдруг проснулся…
Темно-зеленый убор великолепных сосен и нежная зелень лиственниц, белые стволы старых берез, коричневый тон их сережек…
Над головой прыгали белки, распевали птицы, трещали дятлы, сквозь ветви мягко светило солнце, затейливыми узорами дрожали солнечные пятна на песке.
Серебристые ивы в темно-зеленой рамке из буков оттеняли сочную зелень дерна. Огромные дубы раскинулись над лужайками. Ясени опускали свои ветви в зеркало озер.
Красиво подобранные по оттенкам листвы купы деревьев разных пород создавали стройную и торжественную симфонию зеленого цвета. Игра света и тени сообщала ему бесчисленные переливы.
Дарвин был всецело захвачен созерцанием красот, представившихся его взору, и «… все это было так приятно и так по-деревенски, как никогда, и я ни на грош не заботился о том, как образовались все эти звери и птицы».
Он написал об этом жене в Даун.
Вряд ли миссис Дарвин могла подумать, что в тот момент, как она читала это письмо, автору его все еще нет дела до создания птиц и зверей. Она больше, чем кто-либо другой, знала, что его ум постоянно занят одной неотступной мыслью: как появляются новые виды растений и животных.
